Московская психодраматическая конференция - Библиотека.
Юлия Власова, Анатолий Щербаков
ЭРИНИИ
(или «это сладкое чувство мести»)
«Остановитесь, девушки! Богини мщения, остановитесь! В мире нет виноватых!..» Крикнул и оторопел: хор Эриний бежал обратно, со стороны головного вагона, прямо на меня, паническим стадом.
В. Ерофеев
«Москва – Петушки»
Словно ропот моря в час тревожный,
Словно плач потока, что стеснен,
Там звучит протяжный, безнадежный,
Болью вымученный стон.
Мукой лица исказились,
В их глазницах нет очей. Разверстый рот
Изрыгает брань, мольбы, угрозы.
С ужасом глядят они сквозь слезы
В черный Стикс, в пучину страшных вод.
Историческая справка.
Эринии – богини мести, рожденные Геей, впитавшей кровь оскопленного Урана. На древнее доолимпийское происхождение этих устрашающих божеств указывает также другой миф о рождении их от Никты и Эреба. Число их было первоначально неопределенным, позднее стало считаться, что существуют три эринии, которым дали имена: Алекто (непрощающая), Тисифона (мстящая), и Мегера (склочная, сварливая, завистливая).
Древние греки представляли себе Эриний в вид отвратительных старух с волосами, перевитыми ядовитыми змеями, с собачьими головами, черными, как уголь, телами, крыльями, как у летучих мышей, и налитыми кровью глазами. В руках они держат зажженные факелы и бичи или орудия пыток. Из страшной пасти чудовищ высовывается длинный язык и капает кровь. Их голоса напоминали и рев скота, и собачий лай. Обнаружив преступника, они преследуют его неотступно, как свора гончих псов, и карают за неумеренность, заносчивость, персонифицированную в абстрактном понятии «гордыня», когда человек берет на себя чересчур много – он чрезмерно богат, слишком счастлив, слишком многое знает. Рожденные примитивным сознанием родового общества, эринии в своих деяниях выражают присущие ему уравнительные тенденции.
Место обитания безумных демонов – подземное царство Аида и Персефоны, где они прислуживают богам подземного царства мертвых и откуда они появляются на земле среди людей, чтобы возбудить в них месть, безумие, злобу.
Так, Алекто, напоенная ядом Горгоны, проникнув в виде змеи в грудь царицы латинов Аматы и наполнив злобой ее сердце, сделала ее безумной. Та же Алекто в образе страшной старухи побудила к бою вождя рутулов – Турна, вызвав тем самым кровопролитие.
Ужасная Тисифона в Тартаре бьет бичом преступников и устрашает их змеями, полная мстительного гнева. Существует предание о любви Тисифоны к царю Киферону. Когда Киферон отверг ее любовь, эриния умертвила его своими волосами-змеями.
Их сестра Мегера – олицетворение гнева и мстительности. До настоящего времени ее имя остается нарицательным обозначением злой, сварливой женщины.
Переломный момент в понимании роли Эриний наступает в мифе об Оресте, описанном Эсхилом в «Эвменидах». Являясь древнейшими хтоническими божествами и охранительницами материнского права, они преследуют Ореста за убийство матери. «Ради своего любовника, Эгиста, Клитемнестра убила своего супруга Агамемнона, вернувшегося с Троянской войны; но Орест, сын ее и Агамемнона, мстит за убийство отца, убивая свою мать. За это его и преследуют Эринии, демонические охранительницы материнского права, по которому убийство матери – тягчайшее, ничем не искупимое преступление. Но Аполлон, который через своего оракула побудил Ореста совершить это дело, и Афина, которую призывают в качестве судьи, – оба божества, представляющие здесь новый порядок, основанный на отцовском праве, – защищают Ореста. Афина выслушивает обе стороны. Весь предмет сора сжато выражен в дебатах, происходящих между Орестом и Эриниями. Орест ссылается на то, что Клитемнестра совершила двойное злодеяние, убив своего супруга и вместе с тем его отца. Почему же Эринии преследуют его, а не преследовали ее, гораздо более виновную? Ответ поразителен:
«С мужем, ею убитым, она в кровном родстве не была»
[Эсхил. Орестея. Эвмениды. Ред.]
Убийство человека, не состоящего в кровном родстве, даже когда он муж убившей его женщины, может быть искуплено, Эриний оно нисколько не касается. Их дело – преследовать убийство лишь среди родственников по крови, и тут, согласно материнскому праву, тягчайшим и ничем не искупимым является убийство матери. Но вот в роли защитника Ореста выступает Аполлон. Афина ставит вопрос на голосование членов ареопага – афинских присяжных; голоса делятся поровну – за оправдание и за осуждение. Тогда Афина как председательница подает свой голос за Ореста и объявляет его оправданным. Отцовское право одержало победу над материнским, «боги младшего поколения», как называют их сами Эринии, побеждают Эриний, и в конце концов последние тоже соглашаются взять на себя новые обязанности, перейдя на службу новому порядку». После этого они получают имя эвмениды («благомыслящие»), тем самым меняя свою злобную сущность на функцию покровительниц законности. Отсюда представление в греческой натурфилософии, у Гераклита, об Эриниях как о «блюстительницах правды», ибо без их воли даже «солнце не преступит своей меры»; когда Солнце выходит за свою колею и грозит миру гибелью, именно они заставляют его вернуться на место. Образ Эриний прошел путь от хтонических божеств, охраняющих права мертвых, до устроительниц космического порядка. Позднее их также называли семнами («досточтимыми») и понтиями («могущественными»).
Досточтимыми, благосклонными Эринии выступают применительно к герою раннего поколения Эдипу, убившему, того не ведая, своего отца и женившемуся на своей матери. Они дают ему успокоение в своей священной роще. Тем самым богини осуществляют справедливость: чаша мучений Эдипа переполнилась через край. Он уже сам ослепил себя за невольное преступление, а оказавшись в изгнании, страдал от эгоизма сыновей. Также как защитницы правопорядка Эринии гневно прерывают пророчества коней Ахилла, вещающих о его скорой гибели, ибо не лошадиное это дело заниматься вещанием.
С Эриниями иногда отождествлялась богиня справедливого возмездия Немесида. «Для Гомера nemesis было не больше, чем простое человеческое чувство, в соответствии с которым плата всегда должна была вноситься, а обещанное исполняться. Однако у нимфы-богини Немесиды имелся эпитет Адрастея («неотвратимая»), причем так же звали приемную мать Зевса – ясеневую нимфу. Поскольку ясеневые нимфы и эринии были сестрами, так как и те, и другие родились из крови Урана, то становится понятным, почему Немесида стала олицестворением идеи возмездия». (Грейвс Р. Мифы Древней Греции в 2-х т.). В Риме эриниям соответствовали фурии («безумные», «яростные»), богини мести и угрызений совести, наказывающие человека за совершенные грехи.
В античных драмах Эринии появляются как представительницы и поборницы древнего права, основанного на законах и порядках природы. Они внимательно следят за соблюдением человеком фундаментальных принципов семейных отношений, прав и обязанностей в этой сфере.
Их действия основаны на императивной необходимости соблюдения этих принципов, а не на любви и сострадании. И тот, кто нарушает порядок, сразу же начинает преследоваться Эриниями с безумной яростью и поразительным упорством.
Отличительным признаком деятельности Эриний является «мстительность». Они смотрят только на действия человека, а не на его личность и заслуги. Любое отклонение от законов, их нарушение, будет всегда преследуемо и, как следствие, за этим следует уничтожение (физическое или моральное).
«Велика ответственность человека. Посягая на закон…, он вызывает из тьмы разрушительные силы, которые, как буря, врываются в его жизнь». «Человеческая справедливость есть отражение справедливости небесной; люди должны верить… и помнить, что никакое зло в мире не остается без воздаяния». (Мень А. История религии. Т. 4. Ч. III. Гл. 10).
Общество, как носитель коллективного бессознательного, содержит в себе архетип Эриний и проявляет его по отношению к людям, нарушившим законы, регулирующие отношения в этом обществе. Процесс преследования, в конце концов, приводит человека к социальной изоляции в виде отторжения («изгнание из племени»).
Если же человек нарушает законы другого порядка (моральные, внутрисемейные и т. п.), то архетип Эриний извлекается из коллективного бессознательного личности и процесс преследования ведет, прежде всего, к внутренней самоизоляции.
Чувство мести в себе очень нелегко признать. Это какая-то своеобразная двойная игра. С одной стороны, месть – архетипична, это то, что очень притягательно, и, обычно, является центром самых «закрученных» сюжетов, как литературного, так и драматического жанров. Тема мести всегда присутствует в героических мифах. С другой стороны, индивиду, обычному человеку, признать в себе, что он охвачен чувством мести и что, желание отомстить может быть движущим мотивом его поступков, бывает практически невозможно из-за возможности социального осуждения. Месть «показывает свои когти» в психотерапии, но всегда маскируется под какое-либо другое чувство. Клиент, тайно мечтающий отомстить, обычно приходит с призывом - «Присоединитесь к моему гневу, разделите мои обиды!», и психотерапевт начинает помогать ему отреагировать и признать в себе гнев, злость и так далее, пытаясь плавно подвести к прощению. Но часто реального эффекта от таких действий не бывает. Сколько угодно в психодраме протагонист обольет слезами своего обидчика, обнимет, прижмет его к своему сердцу, а увидит в реальности – и негативные чувства вспыхнут вновь. После чего у клиента возникнет чувство вины, за то, что желание отомстить не прошло. То есть он еще и виноват за то, что он такой мстительный. Эдакий бутерброд - «вина вины». Собственно говоря, если кто-то реально очень хочет отомстить, он приходит не к психотерапевту, а сами догадываетесь, к кому – например, к крестному отцу мафии.
С местью мы сталкиваемся на каждом шагу, но предпочитаем называть ее не своим именем – сопротивление, скрытый гнев, злое бессилие (беспомощность) и т. д. В повседневной жизни мы испытываем неловкость, говоря о мести. Лучше уж сказать: «Я в ярости», «Я чувствую несправедливость». Мы постараемся сделать все, чтобы не признаться, что лелеем и тешим себя самыми жестокими сценами расправы с нашими обидчиками. Так и получается, что месть недоступна сознанию, непризнаваема и неутоляема. То есть, терапевтически трудно доступна.
Мотив мести всегда входит в сюжет героических мифов, квестов. Месть архетипична, поскольку отражена в мифах, сказках, произведениях художественной литературы, песнях. Это касается как древности, так и современной культуры.
Попробуем разобрать структуру сюжета мести, проанализировав мифы.
Итак, стандартный сюжет: происходит какое-то действие, в результате которого герой остается в живых, но он очень сильно пострадал: у него что-то отнято, у него погибли близкие, изменился статус. Например, герой посажен в тюрьму, лишился богатства, похоронил родных, разлучен с любовью. Следующий этап – это восстановление героя с помощью кого-либо или чего-либо. Помощник содействует герою в физическом и душевном восстановлении, способствует приобретению каких-либо ресурсов. Пример – аббат-сокамерник будущего графа Монте-Кристо. За счет неутоляемого чувства мести (обратите внимание, насколько это чувство энергетически сильно) герой строит сюжет возможного отмщения. И переходит с простоенным сюжетом на этап реализации. Очень важно, что обидчик должен знать, кто и за что ему отомстил. На заключительной фазе отмщения герой выходит из анонимности, которую сохранял на восстановительном и подготовительном этапах. Герой трансформируется, воскресает из мертвых. Проанализировав ряд сюжетов мести, мы выделили четыре адекватных завершения сюжета мести. Мы говорим «адекватных», подразумевая, что сюжет гармонически завершается, месть заканчивает свою работу на интрапсихическом уровне. Первое – герой живет дальше, враг гибнет. Второе – герой прощает врага, но понижает его в статусе: изменяет ему жизнь, лишает незаслуженных благ, и, видя эти изменения, получает возможность простить. Третье – враг гибнет, своей гибелью искупив свою вину перед героем и тем самым заработав прощение. Четвертое – герой и враг гибнут вместе, но ущерб при этом компенсируется. При таких способах разрешения месть считается разрешенной. Враг должен раскаяться, попросить прощения, испытать разнообразные муки или испугаться.
Когда же мы встречаемся с разъедающим, незавершенным, неутолимым чувством мести? Это происходит в тех случаях, когда сюжет не укладывается в вышеописанные рамки. Такие незавершенные сюжеты тоже можно приблизительно обобщить. Итак, нарушенные сюжеты в мифах о мести. Например, герой гибнет (продолжает страдать), а враг торжествует. Второй – герой отказывается от мести, потому что пугается врага, его силы, возможностей, мощи, но не прощает его. Третий – герой понижает себя в статусе, отказывается от своих потребностей, то есть трансформируется так, что мы можем назвать это – «личность сломалась». Четвертый – герой уговаривает себя, что действия врага были правомерны, впадая в самую уничижительную позицию.
Месть – это довольно незрелое социальное чувство. Способность жаждать мести появляется тогда, когда предпосылки жизненных ценностей, зачатки морали только формируются. Составляющие мести – вина, стыд и страх. Традиционно психологи считают, что склонность впадать в такие чувства, как ревность, зависть или месть, говорит о слабой простроенности границ личности и неполной аутентичности. Мстительные переживания возникают на втором этапе посттравматического стресса, этот этап называют «протестом против судьбы». Желание отомстить возникает немедленно после интрапсихического крика: «Боже! За что это мне?!». А вроде, как не за что, и следовательно, в произошедшем есть чья-то чужая вина.
Условно говоря, пространственно месть размещена между осознанием неотвратимости судьбы и желанием уничтожить объект, воспринимаемый как причина произошедшего. Как известно, на этом этапе ПТС рождается мощная потребность в восстановлении целостности себя, картины мира, в возмещении утраченного. Каким-то образом возникает психологическая иллюзия, что объект-разрушитель или объект-обидчик может стать средством к достижению этой цели. Жажда мести – автоматическая реакция на фрустрацию, вызванную разрушением образа мира. Человеческая история знает, что месть может являться могучим смыслообразующим мотивом, подчинить себе всю жизнь человека, дав ему волю мстить, но отняв свободу жить. Если сказать метафорическим языком, то месть сравнима с паровозом, бешено несущимся вперед, не реагирующим на светофоры, и в его топку человек мстящий бросает все свои силы, все жизненные ресурсы. Личность становится одержима местью, зависима от нее, как, например, от наркотика. Разве секрет, что женщины, пережившие насилие, всю оставшуюся жизнь мстят мужчинам, а это значит – им не знать ни любви, ни радости равноправных отношений, ни обоюдного наслаждения близостью.
В контексте исследований мести мы неминуемо столкнемся с вопросом дифференциации мести от справедливого возмездия. Возмездие – более зрелое и социально адекватное чувство, нежели архаичная месть. Прежде всего, различие мы увидим в смысловом содержании этих двух переживаний. Содержание мести – «я хочу тебе той же боли», а послание возмездия иное – «я хочу знать, что справедливость есть». Месть требует личных действий по отношению к объекту-обидчику, а возмездие можно делегировать Судьбе, обстоятельствам, другим людям. Попробуйте утешить жаждущего мести житейскими фразами, типа «Бог все видит», «жизнь накажет» и т. д. Облегчение не придет, поскольку эти фразы относятся к возмездию. Месть тоже предполагает потребность в справедливости, но эта потребность не на переднем плане. Как было уже сказано, мстителю необходимо видеть страдания обидчика. У человека, охваченного чувством мести, всегда присутствуют зловещие фантазии с выраженным садистическим компонентом, где он сам, своими руками расправляется с жертвой. По динамике эти фантазии сходны с навязчивой мастурбацией, носят заметно обсессивный характер. Такое фантазирование сопровождается симпатическими вегетативными бурями, может перерастать в суетливую лихорадочную активность. Такая глубоко регрессивная реакция возникает потому, что когнитивная составляющая, разум в аффекте страха нефункционален.
К слову, фантазии об убийстве обидчика есть признак выраженного страха мстителя, он не видит иных способов предотвратить повторение травмирующей ситуации, склонен генерализировать деструктивный потенциал объекта-обидчика (вплоть до приписывания ему демонических свойств).
История знает, что завершение акта мести приводит к усталости, опустошенности мстителя, может также возникнуть чувство вины, досада за время и силы, потраченные на реализацию мести.
. За месть отвечают Эринии, то есть расщепленные архаичные аффекты, три демоноподобных фигуры. За возмездие, неотвратимую руку Судьбы, отвечает младшая сестра Эриний – богиня Немезида, уже целостная антроморфная фигура. Эринии – полузвери-полудемоны, Немезида – личность. Самостоятельно, волевым усилием, человек не способен совершить когнитивный скачок от желания расправиться с обидчиком до делегирования этой миссии Судьбе. Вот почему все разговоры о неконструктивности и бесплодности мести не приводят к заметному психологическому эффекту. За плечами нашего клиента находятся Эринии, у которых бесполезно просить прощения, их невозможно остановить, они жаждут, жаждут, жаждут… И только Афине и Аполлону удалось однажды укротить Эриний: олимпийцы построили им храм и дали другое имя – Эвмениды (благородные). Только этим и смогли их удовлетворить, отдав дань, проявив уважение древним богам. Это как раз тот шаг, который в психотерапевтической работе мы предпочитаем полностью пропускать. Ну кто готов посмотреть в лицо Беспощадности? Афина и Аполлон не поощряли Эриний, но уважали и признавали их существование. Мы не можем поощрять месть, но должны признать и допустить это чувство у нашего клиента.
Известный русский философ Бердяев писал, что месть является не личным, а родовым процессом, который возникает в том случае, если задета честь рода, общности. Месть способна межпоколенно передаваться или, как мы сейчас говорим, быть вписана в семейный сценарий. В закрытых человеческих сообществах и по сей день существует понятие кровной мести или вендетты. Нам известно, что кровная месть безлична, направлена на семью и против семьи, но не против конкретного человека. Когда перед нами мстящий клиент, мы не можем забывать о том, что не исключено, что сила и мощь его аффекта направлены против унижения предков. Именно своей безличностью месть обязана тому, что способна «расползаться», проецироваться на других, приобретать характер распространения эпидемии, что, в свою очередь, способно привести мстителя в психотическое состояние. Обычай кровной мести основывается на той самой программе предков: "представителей НАШЕГО вида (иными словами - нас) нельзя убивать". То есть получается, что стремясь к отмщению за кровь своих близких, человек в итоге... защищает сам себя, свою будущую безопасность.
Сугубо практическое применение.
Все это хорошо просматривается на примере социально значимых болезней, таких, как химическая зависимость. Отличительной особенностью химически зависимого человека является его уникальная и нерушимая защита (анозогнозия), о которую до сих пор разбиваются психотерапевты. Он воздвигает ее из-за страха быть пойманным Эриниями и таким образом изолирует себя в своей собственной «тюрьме». Он не понимает, что, по сути, процесс поимки уже произошел, осталось только «уничтожить». Эринии сделали свое дело.
Поражает еще один момент – все созависимые едут себя на удивление похоже, практически одинаково, независимо от степени родства и каких-либо других факторов. Они транслируют такое поведение, которое иначе, как «преследованием» не назовешь. Все их действия и слова направлены на то, чтобы вызвать у зависимого только одно: чувства стыда, вины и страха. Не менее удивительно то, что созависимые, даже в периоды трезвости близкого человека, продолжают делать свое «черное дело». В консультациях они соглашаются с тем, что их действия не совсем правильно, понимают, что это только усугубляет проблему, – причем, признают это достаточно искренне. Но, стоит им прийти домой, история возвращается «на круги своя». И они продолжают «добивать» несчастного алкоголика стыдом, виной и страхом. Как и он – их, кстати. Почему так происходит? Да потому, что находясь в архетипической ситуации, возможно только архетипическое поведение.
«Жена алкоголика готова каждый день видеть около себя ненавистного супруга, которого надо мучить и мучить... Конечно, на первых порах это ей может доставлять неосознаваемое удовлетворение. Однако через некоторое время такая жизнь наверняка станет в тягость… И получится, что супруга как бы сама себе жизнь отравила, а вовсе не своего мужа. Вообще бывают случаи, когда месть супругу (даже давно ушедшему в другую семью) становится образом жизни, этому посвящены все мысли и желания, на это тратится куча денег и времени» – пишет психотерапевт Н. Н. Нарицын. Особенно выражено это бывает тогда, когда "мстительнице" самой не удалось обрести собственное новое счастье, что при созависимости скорее правило, нежели исключение.
В такой семье вместо близких людей начинают говорить и действовать Эринии. А мы их искали! Оказывается Эринии здесь, они прочно обосновались в семье. А способы-то такие!…?….
Достаточно вспомнить «алкогольные подвиги» как чувство вины обеспечено.
Ключевая фраза - «А помнишь, как ты …»
Апеллируя к жалости, вызываем чувство стыда.
Ключевая фраза - «Из-за тебя я …»
Применяя же угрозу и шантаж, можно вызвать чувство страха.
Ключевая фраза - «Если ты не …, то я …»
Семья просто пропитана местью, Эринии резвятся – пищи достаточно.
А вот прощения у них не попросишь. Они просто его не услышат, ведь Эринии только мстят. Грубо, паттернально.
Сколько раз на приеме слышишь только одну фразу: «Доктор, испугайте его так, чтобы…».
Созависимость и зависимость не могут существовать друг без друга. Это – как бог и дьявол, добро и зло, любовь и ненависть. Они питают друг друга.
И в случае, когда брак распался, часто они продолжают жить вместе.
Если супруги все же расстаются, то чувство мести сохраняется, поэтому созависимый тут ж легко находит… Угадайте с трех раз, кого? Конечно же, зависимого – мстить-то надо.
«Как же я сумела снова выйти замуж за алкоголика? Ведь он вначале не пил».
Как вы думаете, что чувствует человек, когда ему мстят? И что он начнет делать вследствие этих переживаемых чувств?
Да и срывы после лечения часто обусловлены Эриниями. «Я запил. Это вы, доктор, виноваты. Плохо лечили». Нате вам! Пусть и вам еще за это будет стыдно!
. В психотерапии мы проходим с клиентом долгий путь от выведения Эриний наружу до милосердия и прощения. И это поэтапный путь, где нельзя пропустить ни один этап. Мы не можем пройти этот путь, минуя те или иные ступени. Последовательность действий такова: мы выводим Эриний наружу, позволяем отреагировать и прочувствовать те аффекты, которые содержатся в Эриниях, затем им нужно построить храм и только потом, когда успокоенные Эринии будут находиться в храме, то есть когда аффекты будут контейнированы, мы можем предложить клиенту воззвать к богине Немесиде, связанной с неотвратимостью Судьбы и возмездием. Еще более поздняя, более зрелая мифическая фигура, которую часто связывают с возмездием, это Фемида. Однако она имеет отношение не к возмездию, а к правосудию, то есть социальному ответу на нарушение норм. Одержимый Эриниями не может напрямую удовлетвориться действиями Фемиды. Это легко пронаблюдать на любом судебном процессе, когда потерпевший, у которого украли телевизор стоимостью чуть больше 100 долларов, не согласен с приговором, по которому воры получают 3 года тюремного заключения. Он кричит: «Им надо отрубать руки! Клеймить! Расстреливать!», его буквально корежит от жгучих неугасимых аффектов. Удовлетворение правосудием может наступить только через контакт с неотвратимостью Судьбы, которую олицетворяет Немезида.
В этом контакте клиент вновь обретает ощущение целесообразности жизни, удовлетворяет свою потребность в возмездии, становится способным отказаться от деструктивных действий. На этом этапе он может адекватно высказать свои требования к обидчику. Из этой позиции клиент способен видеть личность обидчика, понять мотивы и начать некоторое движение к прощению.